День рождения

У меня не было такого дня рождения ни до, ни после. Мне должно было исполниться 14 лет. День рождения у меня летом, поэтому обычно не отмечался.  В этот раз я тоже находился не в Москве, а в пионерском лагере «Дружба» в Крюково, куда ездил несколько лет, считался старожилом и  дослужился до первого отряда.  При этом и здесь находился на привилегированном положении – спал на террасе, что позволялось только избранным.
Вожатой у нас в этом году была Нелли - спокойная, интеллигентная, миловидная, чуть полноватая женщина, лет 30. В ней было необычно все: мягкая, совсем не педагогическая  манера себя вести, шокирующий демократизм общения, нестандартность тем разговора. С ней было  всегда легко и интересно. Я ходил в любимчиках. Мне разрешалось приходить  после отбоя в комнату для вожатых, что находилась на втором этаже, мы курили «Яву» в твердой пачке и неспешно вели разговоры. Я даже не помню, о чем конкретно, но «по душам».
И вот наступила ночь в канун моего дня рождения. Как всегда анекдоты, байки, страшные рассказы смолкли на террасе где-то не раньше  часу-двух ночи. Под утро я проснулся от того, что меня куда-то перебазировали. Я лежал на носилках, а несколько ребят и наш вожатый, Сергей, пытались вынести меня с террасы на улицу.  «Спи, спи…», - убаюкивал меня Сережа, видя, что я открыл глаза.  Я понимал, что это явь,  а не сон, но почему-то не сопротивлялся, полностью отдавшись происходящему.
Проснулся я на тех же носилках от необычно громких звуков горна. И обнаружил себя в палатке. Я осторожно вылез оттуда: почти весь первый отряд стоял около нее во дворе корпуса, горнист горнил персональную утреннюю побудку, по бокам моего нового пристанища стояли два ведра с сильно пахнущими флоксами, а рядом вбит небольшой стенд, на котором написано – «Одноместное и однодневное жилище именинника».
Весь день у меня была привилегия ничего не делать или делать, что хочу. Вызов «на флаг» на вечерней линейке, хоть был торжественным, но не стал кульминацией праздника. Ибо вечером, в столовой устроили «Огонек» в мою честь, где от каждого столика был поздравительный номер.   
…В первые годы после той летней смены мы довольно часто встречались друг с другом и с Неллей,  собирались у нее дома, в маленькой, однокомнатной квартире на Профсоюзной улице. Там, на стенах, висели диковинные картины (я впервые узнал о Черленисе), на книжных полках стояли фотографии знаменитых поэтов. В этой обстановке меня тянуло поговорить, поумничать, но мы приходили уже с вином, устраивали шумные и бессмысленные застолья. Народу было много -  не протолкнуться. Атмосфера такая, будто у кого-то родители уехали на время, нарисовался свободный флэт, и все туда рванули. Не знаю, зачем это было Нелли, но привилегии наших уединенных, задушевных бесед не стало. Потом и вовсе что-то разладилось, скорее всего, мы выросли и увлеклись каждый своей жизнью. Последняя наша коллективная встреча была несколько вымученная: выросшие из содружества пионерского лагеря и уравниловки детства мы оказались сильно разными, и всем это стало заметно.
Нелли все больше становилась для меня странной. Она увлеклась оккультными науками, оказалась экстрасенсом.
Предпоследнее, что помню: мы прогуливаемся вдоль ее дома, и она, то тут, то там подносит ко мне  какой-то вертящийся треножник из проволоки, проверяя не то мое, не то чье-то еще биополе. А последнее – спустя еще несколько лет, мой «просто так» телефонный звонок, и чужой, почти незнакомый голос Нелли в трубке. И пустой, вымученный разговор ни о чем с уже посторонним человеком.    

 1965 год, Крюково, Московская область – 1972, Москва