В нем Кеннеди замечает, что в Америке люди живут на улицах с названиями Мейн-стрит, Бродвей и все такое прочее, когда во Франции «дети живут на улице Анатоля Франса, или бульваре Виктора Гюго, или проспекте Поля Валери и с малых лет понимают, как важна история и культура». Он сетует на то, что в США не хватает великих имен, чтобы все заменить и сделать, например, площадь Хемингуэя или бульвар Мелвилла. «Я хотел бы, - продолжает он, - чтобы какой-нибудь мальчуган, которого ругает мамаша за то, что он поздно вернулся домой, мог ответить: «Я играл в баскетбол на проспекте Уильяма Фолкнера».
Я сразу вспомнил, как в свое время, читая эссе Андре Моруа «Париж», наткнулся на зацепившую меня цитату Анатоля Франса: «Мне кажется нельзя быть полной посредственностью, если вы воспитываетесь на набережных Парижа, напротив Лувра и Тюильри, рядом с дворцом Мазарини и славной рекой Сеной, которая течет между башнями, башенками и шпицами колоколен».
А что испытывает человек, который всю жизнь прожил, к примеру, на углу Советской улицы и Комсомольской, недалеко от проспекта Ленина, который пересекает улица Пролетарская? Или на улице «Большой коммунистический тупик»? Изменилось бы что-то в его жизни, в его ментальности, если бы он проживал на улице Гоголя или Пушкинской аллее? Есть ли хоть какая-то разница, как называется твоя улица – Карла Либкнехта и Розы Люксембург или Томаса и Генриха Маннов?
