Главное, что хорошо запомнилось из моей общежитской жизни – все сильно пили. Я уже не говорю, о тех работниках компрессорной станции, что месяц сидели одни в степи, под приглядом «сухого закона», а потом приезжали на двухдневный пересменок. С ними я совсем не успевал познакомиться: их только вносили и уносили из номера. Я говорю обо всех остальных, можно сказать, интеллигентных людях: ГИПовцах (главных инженеров проекта) из Донецка, геодезистах из Харькова, вертолетчиках из Тбилиси, шеф-инженеров из Свердловска.
Один из ГИПовцев, к примеру, напИсал в кровать другому, нынешнему его боссу, заведующему лаборатории, который раньше, как выяснилось, был у него в подчинении. Пришел вечером из ресторана, стал материться, подошел к кровати, сбросил постель, напИсал, прикрыл одеялом и лег спать. К ночи, когда все обнаружилось, они едва не подрались. А потом продолжили пьянствовать, но уже совместно, громко выясняя отношения. Характерная деталь: оба, на следующий день, здоровались со мной и между собой очень вежливо, как будто ничего не произошло. «Доброе утро», - встречаясь, со старорежимным поклоном приветствовали они, по –маниловски пропуская друг друга в туалет или на кухню.Геодезисты были людьми попроще, они, как «дети» незабвенного Паниковского – ловили гусей. Если гусь, гласил их закон, более, чем в метре от внешней стороны изгороди, значит он дикий. Они на большой скорости въезжали в деревню на уазике, держа предупредительно переднюю дверь, рядом с шофером, открытой, и хватали «диких» гусей прямо налету, с машины. Притащив пару придушенных, но еще живых гусей, они оставляли их во встроенных шкафах в коридоре, где гуси напоследок обильно гадили.
«Под гуся» покупалось бутылок шесть водки, но когда его ощипывали, оказывалось, что это еще гусенок, размером, чуть более кулака, и умещавшийся в маленькую кастрюльку. Водка, тем не менее, выпивалась, и мы садились играть в преферанс. Когда утром я смотрел пулю, оказывалось, что цифры на бумаге выделывали самые разнообразные коленца и были записаны по самой замысловатой траектории. При этом, арифметических ошибок не было.
Самая же замечательная история связана с инженерами-наладчиками с Уралмаша. Вите и Юре было, наверное, лет около сорока. Командировка у них была максимальная – сорок пять суток. Оба небольшого роста, только Юра полненький, как колобок, а Витя худой ( про таких обычно говорили –дохлый). Оба очень вежливые…
В первый же, наверное, вечер сижу у себя, в маленькой комнате (соседа мне еще не подселили), дверь закрыта, готовлюсь к урокам. Стук в дверь, входит Витя. Я даже не сразу понял, что он пьян. Он садится на краешек кровати и начинает говорить тихим, сильно гундявым голосом, как будто на носу прищепка: «Толя, я агент Комитета Государственный безопасности. Мы тут ловим одну щучку… Задействованы большие силы… Дело рискованное… Я тебя прошу - ликвидируй все связи…». Я смотрю на него и не знаю поначалу, как это все воспринимать – за розыгрыш, или издевается, или, не дай Бог, серьезно? На всякий случай неопределенно, киваю головой, но с улыбкой, и показываю, что занят – работаю. «Понимаю, - продолжает гундеть Витя, - но все очень серьезно. Мы о тебе все знаем…». «Что все?» - начинаю нервничать я. «Все», - со значением повторяет Витя. «Поэтому я тебе и говорю – ликвидируй все связи». «Какие связи, что за бред?» – я завожу себя и пытаюсь спровоцировать Витю. Но он на одной ноте рассказывает про какую-то секретную операцию. Наконец я не выдерживаю и говорю: «Ладно, Витя, я все понял. А сейчас мне надо готовиться урокам». «Толя…», - начинает он снова. «Витя, я уже понял. Ты мне немного мешаешь». «Толя…», пытается все же сказать он. И тут, я уже в отчаянии, но не в силах терпеть, срываюсь и почти выкрикиваю: «Вить, знаешь что, пошел ты на хуй». «Понял тебя», - неожиданно прогнусавил Витя, как будто я назвал кодовое слово, совершенно протрезвев, сразу встал с кровати и безропотно вышел.
Поздно вечером, когда пришел Юра, я поинтересовался, что это такое с Витей. «Ой, не обращай внимание, - вздохнул Юра, - он на этой почве немного чокнутый: как выпьет, сразу всем агентом КГБ представляется». «А часто он выпивает?», - спросил я, уже зная ответ. Юра только вздохнул…
Я понял, что мне предстоит нелегкое соседство. Но теперь я хоть знал, как избавляться от Вити в течение всех этих долгих сорока пяти командировочных дней. Уже с порога, когда он вечером входил в мою комнату, я сразу встречал его беззлобным приветствием: «Витя, пошел ты на …». «Понял тебя», - всегда гнусаво и заговорчески отвечал он и сразу послушно уходил, тихо закрывая за собой дверь.
1976, Оренбург
Продолжение следует…
